Он приходит ночью. Движется сквозь вязкий мрак, густой и тёплый от изнуряющего летнего зноя, как хищник, идущий по следу добычи. Монотонный утробный рокот отмечает его приближение. Так мурлычет кошка и так поёт, созывая духов, варган южного колдуна, впавшего в транс. Он приходит из тьмы – и летит на свет, к теплу и сиянию огня. Свет, словно свежий тягучий мёд, душистый и сладкий, стекает по телу и прячется в матовой черноте его крыльев, побеждённый и поглощённый ею без остатка. Только оскалится в безгубой улыбке череп – будто герб, за неимением щита отчеканенный прямо на хозяине. Бражник влетает в распахнутое от духоты настежь окно. Он кажется искусно сделанным украшением – чёрная патина серебра и шафранно-жёлтый янтарь. За ним, точно за заправской кокеткой, тянется шлейф – но соткан он не из нежных ароматов или невесомой ткани, а из тёмной магии, древней, как горы и моря у их подножий. Каждая чешуйка крыла – колдовские тайны, каждая крупинка искристой пыльцы – заклинание. Маги говорят, что Бражник прилетает в час ведьм, ведомый ночью и её чарами, к тем, кому суждено стать Тёмным и плести нити Пути среди сумрака. Но тёмный не значит злой. И ты протягиваешь руку навстречу ночному гостю. Бражник гудит, и в гуле этом слышится приветствие тебе. Он опускается на ладонь, тяжёлый и немного щекотный. Мягко, будто нежный и робкий поцелуй, бархат крыльев касается кожи.