Колбы лопнули одна за другой, окатив стены сверкающей шрапнелью осколков и брызг. Дряхлый алхимик искал философский камень, жаждал бессмертия и золота – но из-под его скрюченных пальцев вместо вечности вышла новая жизнь. Сам того не зная, алхимик создал драконов. Дети лабораторного подземелья, они сохранили в себе его суть. Подвижность и плавность струящегося дыма сквозила в их движениях и в линиях змеиных гибких тел, ощетинившихся слюдяной чешуёй доспехов. И завораживающее, пульсирующее свечение глаз вокруг матовой черноты зрачка – точь-в-точь пламя вокруг тёмного комка угля. Их чешуя мерцала. Рыжеватый, словно звонкая певучая медь или лисий мех, лазуритово-синий, как морская волна в ненастный день, глубокий зелёный, будто колдовское варево, – иллюзия, переливчатый обман, похожий на отсветы витражей, а настоящий цвет поди распознай! Обманет, подхватит волной переливов, утянет в водоворот оттенков. Драконам было тесно в подвале. Потолок давил на корону острых рогов, шероховатые стены обдирали чешуйки, как ребёнок, обрывающий лепесток за лепестком у полюбившегося цветка. Серо, сумрачно, сыро. И потому они ушли, скользнув вслед за рассветной дымкой сквозь щели в плачущих влагой стенах, где раньше ютились сквозняки. Выше, дальше, вдогонку за ветрами и дымом печных труб, ближе к небу, в пуховую перину облаков. Когда бушует шторм, и ураган гнёт деревья в поклоны, склоняя ветвистые кроны к земле, осмелься – выйди навстречу беснующейся буре. Приглядись к небесам, набухшим свинцовыми тучами. Быть может, ты увидишь драконов, скользящих за ветром.
